Мининовеллы Пчелкина из жизни

Ну раз пошла такая история с литературным подфорумом, пропубликую и я кое что...Тока понемногу, так как новеллы записаны в тетради и в комп их толком еще не загонял...

Для начала скопирую первомайскую...

Дело было в деревне Крюково.
Данила проснулся в 19-00 вечера и вспомнил что сегодня должен быть какой-то праздник...
Но вот какой - не мог вспомнить. Прошел по деревне, расспрашивая народ - какой сегодня должен был быть праздник.
Никто не знал или не помнил. Все смотрели на Данилу как на дурачка...
После долгих мучений и раздумий, Данилка решил все ж этот забытый всеми праздник отметить.
Самогоночка пошла неплохо, потянуло на подвиги.
Данила подумал: "Раз тянет на подвиги, так мож сегодня День Победы? Да вроде нет. Обелиску возле сельского клуба еще не побелили, значит не День победы."
Стал думать дальше....
В кладовке нашел старую полуразвалившуюся пикарду, оставленную там еще после Нового года лет пяток назад....
Вынес во двор, поджег и стал ждать...Пикарда немного попердывала, но продолжала тлеть непонятно как и чем.
Наконец-то она что-то из себя выдавила и в небо полетела какая-то пачка горячего материала.
Летела та пачка не долго и приземлилась как раз на крышу местной пожарки.
Крыша загорелась довольно быстро. Оба дедка-пожарники проснулись и в горячке стали выгонять свою пожарку из дыма задним ходом.
Пожарка наконец-то завелась и на всем ходу вылетела из ворот аж до проходящей рядом дороги до райцентра.
С грохотом в пожарку на всем ходу врезался местный бензовоз. Пламя охватило обе машины мгновенно.
Костер увидела вся деревня и через пять минут вся собралась возле ярко горящей пожарки и двух горящих машин.
Светло в деревне было до утра. На полянках вокруг пожарки вся деревня расположилась лагерем, бабы сбегали за горилкой и закуской и вся деревня, под свет догорающей пожарки, устроила настоящий праздничный пикник. Это ж надо, по всей деревне было светло почти до утра. Первый раз за последние 20 лет. Утром Данила, добравшись до дому, в первую очередь завел генератор и, подождав когда хорошенько зарядится аккумулятор, включил портативный телевизор. На экране в районных новостях потрепанная и нечесаная тетка говорила о том, что на Первое Мая в деревне Крюково сгорело здание пожарной части, сама пожарная машина и последний единственный уцелевший в районе бензовоз модели ГАЗ-51.
"Так вот что за праздник был вчера! 1 Мая..." - довольно подумал Данилка.
"А неплохо мы его вчера провели. Долго еще будем помнить." - довольный собой, Данилка завалился на старую кушетку и уснул молодецким богатырским сном.
В генераторе кончился керосин, он заглох и старый мотоциклетный аккумулятор, оставленный подключенным к телевизору, сел окончательно. Пластины не выдержали такой нагрузки и окончательно рассыпались в деревянном корпусе аккумулятора. Больше в деревне Крюково никто и никогда не видел никаких новостей по телевизору и вызвать милицию или скорую больше уже никто никогда не смог.

Через несколько лет, Данилка, закапывая последнюю умершую в деревне старушку, в могилку к ней положил и свой бывший генератор вместе с сгнившим аккумулятором. Они все равно уже больше никому были не нужны. Через месяц, по дороге в райцентр, где-то на 128 километре, волки загрызли Данилку, который в ноябре ушел с вымершей деревни, с надеждой добраться до Нового Года до райцентра, где еще жили, по слухам, аж пять семей. С людьми-то веселей, да и праздники было б с кем встречать, чем жить одному в опустевшей уже пол года деревне.
Но...не судьба...

Ну вот еще один "оцифровал"....

Иван уже месяца два горел желанием врезать при встрече Гордею...Но, гадство, нельзя...начальник ведь...
Эта зеленая лампочка селектора выводила его из терпения полностью. Он, после каждого такого вызова Гордея, с яростью вылетал из бокса-землянки на улицу, на мороз, выкуривал там целую сигарету до самого нихочу, немного успокаивался и возвращался назад в тепло, к своему Бобику.

Пол года назад, закончив службу в погранвойсках на одном из малых островов, в ожидании последнего катера на материк, Иван шлялся по острову, наблюдая как новые гвардейцы погранзаставы понемногу разбирают все, что еще осталось от их заставы, грузят на баржу и вывозят с острова куда-то на юг. Говорили что на другой большой остров, что был ближе к Японии. Ивану это было уже не интересно. Его беспокоило только одно - почему с материка не идет обещанный катер.
Бригадир рыбачьей артели успокаивал:
- Вань, да мало ли что там у них. Придет твой корабль не сегодня к вечеру , так завтра - точно...
Иван знал что катер обязательно будет, но находиться на острове с каждым днем становилось все тоскливей и тоскливей. Саму заставу уже почти разобрали и вывезли. Места его службы как бы уже и нет. Вроде ж ничего уже и не держит, чего тут делать? Домой вроде пора... Но вот этот чертов катер куда-то запропастился.

Август подходил к концу и на острова понемногу надвигалась холодная морская осень. В землянке-гостинке становилось прохладно, а угля для этой землянки завхоз выдавать отказывался наотрез. Говорил что уголь на вес золота и даже артель еще сидит на хворосте.
Иван в пятницу уже не выдержал и рванул к Синим скалам за сухим морским хворостом из выброшенных водорослей и травы. Набрал хвороста не мало. Связав капронкой бурт накатанной сухой травы и наложенных сверху несколько сухих стволов можжевельника, раскачал связанное пару раз перед собой и с размаху закинул на спину. Согнулся под тяжестью, постоял и решил что все ж понесет все, что находилось на спине, до гостинки, отщиплять малость не будет. И хватит этого хвороста ему на пару дней. Подумал и понемногу стал подниматься по косогору от моря, поглядывая в строну рыбацкого поселка и пристани.
Сначала он подумал, что ему показалось, пригляделся... Вот те на, у пирса стоял белый катер с материка.
Вязанка покатилась опять к морю....Иван бегом рванул в поселок.
Подбегая к пирсу, Иван заметил что разгрузка катера рыбаками шла уже полным ходом. На пирсе стоял кормчий и что-то объяснял обоим бригадирам артелей, обильно сопровождая свой рассказ махами обеими руками в сторону моря.
Иван стройным шагом зашел на дощатый настил пирса.
- Иван... - позвал кормчий: - Подойди, не обидь. Сказать что-то надобно тебе.
Иван, поглядывая на катер, подошел к кормчему.
Старик опустил голову и произнес:
- Вань, ты тока шибко не расстраивайся. Катер не пойдет в этом году на материк. Он у нас останется до весны.
- Почему, дядь Гриш? - Иван взглянул в глаза бригадиру.
- Тут такое дело, Вань, - бригадир обнял Ивана за плечи и продолжил: - одна из барж с углем для наших островов затонула пять дней назад, со всем экипажем, там восемь человек. Так вот они - он махнул в сторону катера: - на пару со второй баржей пять дней кружили там в надежде хоть кого-то найти и спасти. Не нашли, но топливо катер там за пять дней спалил почти все и до материка ему уже не дотянуть. А вторая баржа с углем до нас даже не придет. Разгружается на Дальнем острове. И угля, выходит, у нас тоже на зиму в артели не будет. Вот вся артель решила переправляться на зиму на Большой. Там и народа больше и топливо малость есть. А здесь мы не выдюжим до весны. Обогреваться ведь совсем нечем. Оставляем все, что есть в артелях съестного и топливо, геологам, им хватит всего до весны с лихвой, и перебираемся в колхоз. Беги за своим скарбом и грузись на катер. Через пол часа выход. Катерщики мотор не глушат, боятся что потом просто не заведут. Они ж пять дней на прожекторах ходили, аккумуляторы напрочь посадили и за время хотьбы до нас их так и не зарядили. Говорят что шибко мало времени прошло после вырубки галогенов для заряду батарей.
Иван бросился к землянке - гостинке и, собрав все свои вещи, через 15 минут был уже на катере. На судне устроился на баке и стал поглядывать как с артельной деревни на катер быстрым шагом собираются рыбаки. Вот пришли две поварихи...Отдали швартовы...Оставшиеся на острове три геолога стояли на пирсе и махали отходившим своими вязаными шапочками...Катер развернулся, газанул движком и набирая ход пошел в сторону Востока.

- Эх, - подумал Иван: - еще дальше от дома ухожу. И когда теперь домой то попаду? Видать только в июне, когда на большой придет первый траулер на разгрузку.
- А кто здесь Илюшин-то? - громкий крик в рупор встрепенул Ивана...
Иван повернулся к рубке и замахал рупористу рукой, мол - это я.
В рупор проговорили: - Илюшин, пройдите на капитанский мостик.
Иван задвинул свой вещмешок поближе к быку, чтоб не сдуло с палубы и, держась за троса-поручни по краю палубы, пошел в рубку.
У железной двери капитанской его встретил низенький морячок с катера...
- Ты Илюшин? - спросил мужик.
- Да, я - Илюшин Иван. А что такое?: - Иван вопросительно посмотрел на спросившего..
- Да ничего серьезного, просто тебе тут два письма запоздалой почтой. Надобно вручить. Заходи, распишишься в получении....
Иван, вернувшись на бак, достал с кармана оба письма. Одно было от матери, еще аж в мае написанное. Второе было с военкомата...октябрьское.
Иван решил первым открыть материно. Все ж раньше послано...

- Ты тока сильно не переживай, сынок. Клином не сошелся свет на ней. Встретишь еще желанней дивчину и раны заживут, верь мне -
Рука бессильно опустилась вместе с письмом от матери. Все стало понятно теперь, чего это Даша почти не писала ему. Год назад выйдя за муж, она так и не решилась об этом написать Ивану сама. Мать все ж не выдержала, написала... Вот тока письмо шло долго. Почти пол года. Знал бы Иван что так все свершилось - согласился бы еще летом на сверхсрочку. Командир-то как уговаривал. Но Иван с мыслями о гражданке, да о Дарье, отказался ... А если б знал о такой беде, остался бы точно. Но... Чертовы острова... Вот так вот и ломаются судьбы...

Развернул второй конверт с письмом с военкомата, Иван понял что остался полностью на этом белом свете один...
"22 сентября ваша мать, Евгения Васильевна, скончалась после непродолжительной болезни... похоронена... примите наши..."
Остров службы Ивана полностью скрылся за горизонтом.... На море надвигалась ночь.... Ходу до Большого было еще пара часов...

Председатель колхоза рыбаков был мужик что надо. Знал свой колхоз как мать родную. Людей своих любил, уважал, не давал в обиду никогда. Всегда находил и хорошее слово в разговоре и умел понять то, с чем к нему приходил человек. Вот и Ивану он предложил на второй день устроиться в колхоз до весны шофером на Бобика. Иван, не долго думая, согласился. Идти в цеха на разделку он побаивался. Перед глазами у него постоянно стояла картина искореженных от ран и порезов рук обработчиков их цеха. Бедные мастеровые разделки работали в году от силы месяцев по пять. Все остальное время пребывали в отпусках по причине списания от конвейера из-за незаживающих порезов и ран от разделочного цеха. Так было со всеми с конвейера. И с этим люди смирялись. А что делать? На материк они из-за таких пустяков возвращаться не хотели. Там их, в большинстве, никто не ждал. Да и в колхозе пропасть, даже в неоплачиваемом отпуске, невозможно. Вокруг были нормальные, понимающие люди. Отпускников даже в столовку пускали откромиться иногда. Правда тока тогда, когда председатель был не на месте. Шибко он ругал за это поваров. Хотя все знали что ругает чисто для визиру. Не поделовому, для отмазки.

В ноябре Ивану выдали ключи от "зимнего гаража" для Бобика. Изрядно поковырявшись с заржавелым замков, Иван, открыв наконец его, распахнул ворота "зимнего"... В нос ударил запах крыс и сырости. Но это Ивана не смутило, дело привычное на островах, и наведя за три дня в землянке - гараже порядок, натопив ее до растаявшего на полу льда, Иван с гордостью загнал в нее задним ходом Бобика. Наступали лютые холода и держать машину все время с заведенным мотором становилось все жалостливей и жалостливей. Цистерна с бензином была пуста уже на половину. А из нее ведь черпали еще топливо и для движка на рацию и для установки кинопроектора в клубе. Правда, крутили всего две ленты. Но хоть какое-то развлечение, но было.

В землянке-гараже был, так называемый, блок связи. Вызывался Иван по нему загорающими лампочками.
Красная лампочка означала что зовет сам председатель. Звал тока по понедельникам, когда надо было ездить на дальний пирс на селекторную связь с областью. По самому колхозу он в любой снег и даже в метель перебирался строго пешком. Барскими замашками с подачей машины к крыльцу конторы не баловался, да и не любил кичиться своим председательством. Говорил что машину беречь надо. Она последняя надежда рыбаков. Без нее артели просто погибнут. Пешком до них по снегу добраться невозможно, а снегоходы после наступления 30-градусных морозов в артелях уже не заводили. Оставалась для подвоза и связи тока одна надежда - на Бобика.

Желтая - завхоз. Но этот вызывал машину очень редко. А после последнего снегопада, что навалил метра в полтора - совсем перестал вызывать Ивана. Завхоз был стареньким и ездить с Иваном по станам и дальним артелям и развозить довольствие по глубокому снегу он уже не мог. С дальних артелей мужики еще приезжали по снегу сами на снегоходах, а ближние артели приходили за едой на склад пешком. По снегу пешком внедалече и проще и экономней.

Зеленая - директор цеха. Гордей Иванович был директором разделочного, говорили люди, уже 20 лет. На Большом жил сначала с семьей. Никак не хотел отсюда уезжать, и жена от него сбежала, оставив на острове ему двоих детей. Дочь в 12 лет погибла на причале от разорвавшегося и сыгравшего на нее фала, пришвартованного сейнера. Сын в 17 лет был отправлен отцом во Владивосток на учебу и там в перепалке студентов Морской Академии с недалече работающими на стройке киргизами, был зарезан кем-то из них. Милиция так и не определила убийцу и никого из азиатов не наказала. Отец после той истории совсем озверел и возненавидел людей пуще прежнего. Народ удивлялся тому, что председатель терпел Гордея на острове и терпел все его издевательства над людьми. Мало кто знал что они с председателем были родные братья. Только матери у них были разные.

Когда Гордей вызывал Ивана с машиной, Иван точно знал что Гордей обязательно будет пьяный и обязательно потребует везти его на 8 причал у дальней артели к поварихе Аньке. При этом ждать его приходилось потом аж до утра, сидя в кабине, так как гостинки в артели не было. В артелях они не предусмотрены. Да и лишних коек в землянках рыбаков тоже не было. Правда если и была где пустующая койка, Иван и сам бы не полез в землянку к рыбакам. Ночевать у незнакомых может и ничего, но вот будить их посреди ночи, когда под дверью начинает орать Гордей , желающий возвращения в колхоз, Ивану было стыдно и неловко.

Понедельник был с утра ветреным и Иван, предупредив председателя о желании подремонтировать машину, подтопил землянку с утра пуще прежнего и задомкратив Бобика, полез пробивать клепки на гусках. Не хотелось чтоб гусеницы, сделанные из транспортерной ленты для Бобика, не выдержали до конца зимы. Вылетаюшие клепки надо было регулярно менять на следующие с более большими шайбами с двух сторон, иначе приклепанные к ленте траки просто отваливались и терялись в снегу и машина становилась непроходимой по снегу кучей железа. Что и произошло в последнюю поездку с председателем на селектор к морякам. Отвалилось за дорогу более двух десятков траков и машина по снегу ползла в большим трудом. До колхоза тогда еле дотянули.

К обеду Иван закончил правую гуску и переставил оба домкрата на левую сторону машины. Выглянул на улицу и удивился. Небо было темно серым.
- Хорошая пурга надвигается: - подумал Иван и закурил сигарету.
Блок вызова загудел в землянке неожиданно для Ивана. Он обошел машину и увидел горящую зеленую лампочку.
- Да что б тебя.... -
Иван оделся и вышел из землянки. День казался поздним вечером, все небо заволокло тучами и поднимался ветер. Иван направился пешком к закрытому уже два месяца цеху. В окне Гордея горел свет и Иван, стряхнув снег с катанок, постучался в дверь.
Гордей был не пьян, но сидел с понурой головой на стуле за своим столом директора.
- Срочно грузи на складе мешков пять угля и дуй на восьмой в столовку. Там вчерась весь запас угля в кладовой сгорел за пару часов, ничего спасти не смогли, поздно заметили. Кто-то видать поджег. Больше угля в артели нет и мужики замерзают. Сюда пешком они не дойдут, далеко ведь, 18 километров по берегу если. Да и метель надвигается, так что грузи и вези им топливо -
Директор цеха потянулся к селектору и нажал кнопку председателя. Ответа не было и Гордей нажимал на кнопку еще и еще.
- Ну вот. Председателя нет на месте, а без него я тут в командирах. Так что дуй и заводи свой вездеход.
Иван подошел к столу поближе:
- Гордей Иваныч, мож на утро выезд назначим? А я до вечера вторую гуску дочиню. Там клепок уже много вылетело.
По кабинету понеслись громкие отборные маты:
- Ты что, плохой человек, еще и машину не в надлежащем виде содержишь? Голодным хочешь до конца зимы жить? Я тебе устрою увольнительную бессрочную до самого первого траулера. Побираться будешь по колхозу ходить у меня. Заводи машину и дуй на восьмой немедленно. Выдержит твоя гусеница два десятка километров,никуда она Зачем не денется. Довезешь, там и подремонтируешься, клепки с собой возьми. Не должен народ там мерзнуть. Не должен.
- Дык там ведь и гаража у них нема: - с ужасом произнес Иван....
- Что? - Гордей привстал: - Тебе еще и гараж теплый подавай!!! В кабине погреешься, да повыскакиваешь и доделаешь, человек грязнуля. Давай...вали на восьмой...
Иван шел в гараж и рассуждал сам с собой: - плохой человек, повыскакиваешь...Сам бы повыскакивал на морозе в 30 градусов... Гаденыш, ведь об Аньке своей больше беспокоится, а не об артельщиках. Козел...
Бобик завелся весело, как бы приговаривая своему хозяину: - Все нормально, Иван, поехали, я выдержу...
Иван еще раз посчитал количество недостающих траков на левой гуске...18 штук висели на ленте, значит не хватало еще 8. Но и эти, некоторые были не на всех клепках.
Иван потихоньку выехал из землянки, вернулся в нее, засыпал печь снегом, нечего топиться попусту, и поехал до большого слада, к которому уже шел неторопливой походкой пенсионер кладовщик. Мешки с углем уложили ближе к сиденью водителя. Чтоб на перед было больше веса, да на сами гуски нагрузки поменьше.

Проехав Гнилое болото, Иван почувствовал что левая гуска стала грести хуже и машину постоянно тянуло влево. На правой траки были все правлены и было их намного больше. А с левой видать отлетело еще несколько. Выходить из кабины совсем не хотелось, на улице выл свирепый ветер и уже началась хорошая Курильская метель. Надо было торопиться. Еще ведь с добрый десяток километров.
Начался подъем на гору Кубанку. Иван подумал что наверное кубанкой ее назвали потому, что летом она была похожа с далека на папаху. Гора была невысокой по островным меркам, но дорога через нее проходила в нескольких местах с двестиметровыми ущельями справа и слева. Иван покрепче зажал в руках руль Бобика и немного прибавил газу перед последним подъемом на вершинку горы.

Тишины вокруг не было. Звуки каких-то рыков живого происхождения Иван услышал как сквозь сон. Попытки повернуть голову ничего не давали. На правую строну лица давила какая-то холодная железяка, а в левую часть впились острые камешки угля. Иван наконец-то с трудом открыл глаза и попытался рассмотреть что происходит. Повернул глазами в правую сторону он увидел как матерый волчара, стоя на снегу недалеко от перевернутой машины, грызет что-то знакомое. Приглядешись, Иван увидел что это его унт, а из него торчит белеющая кость и куски мяса. И тут Иван понял что ног у него нет. При попытке пошевелить ногой он почувствовал адскую боль ниже пояса.
- Волк грызет мою ногу: - подсказало Ивану его сознание: - я сорвался в пропасть и зажат в машине, а волки откусывают у меня все что могут ... ноги видно отгрызли обе, поэтому и такая боль...
Иван заплакал и стал молить о спасении... В голове началось головокружение. По телу пошли волны страшной боли и Иван потерял сознание.

И стал сниться Ивану как бы сон ...

Лежит он под машиной....прижатый ею сверху к твердому снегу и никак не может вылезти из-под нее...И кричит, кричит...Но никто его не слышит, на помощь не идет...
И вдруг он слышит четкий голос Гордея: - Иван, тебе плохо, тебе больно? Дай мне твою руку. Я тебе помогу... -
Иван потянул навстречу Гордею свою левую руку и даже почувствовал тепло его руки, протянутой к Ивану и обхватившей иванову ладонь крепким рукопожатием.
И тут Гордей вдруг закричал:
- Ах ты, человек грязнуля, сосунок ... Ты еще и здороваться не умеешь по нормальному. Левой рукой со мной здороваешься, не по мужицки это, значит ты не уважаешь меня совсем... - - -
Тут Иван опять очнулся, с трудом и с болью от давящих в лицо углевых камней, повернул голову в сторону приснившихся криков Гардея.

Серая волчица, надрывно рыча, заканчивала перегрызать левую руку Ивана чуть выше запастья...
Иван хотел опять заплакать...Глаза закрылись и сердце его остановилось, не выдержав потери такого количества крови....

Нашли машину Ивана аж в апреле... Вытаскивать из ущелья ее не стали. Поставили прям там на колеса и соорудили на ее крыше огромный крест, который было видно даже с самой высокой точки перевала через Кубанку...А в середине лета, в пещере за Синей горой, в бывшем логове волков, охотники нашли остатки унта, с обшитой внутренней подевкой из желтого вельвета.