Вот немного моих творений в этом стезе.
Надеюсь , будет интересно.

ТАЙНА СТАРОЙ ЗАИМКИ

ОСЕННИЙ день угасал. Кроны высоких сосен, еще минуту назад золотившиеся последними лучиками солнца, потускнели и тайга приняла хмурый, удручающий вид. Сумрак застиг троих путников, когда они ступили из чащи леса на открытую большую овальную поляну, поросшую высокой, уже пожухлой, травой и мелким кустарником.
-Все, братва, баста! Здесь делаем привал. Похоже, до завтра нам к лагерю не выбраться, - сбросив рюкзак, произнес старший из них.
Все трое буквально по¬валились от усталости на землю, давая отдых онемевшим от долгой ходьбы ногам.
-Петрович, кажись, мы заблудились окончательно. Кружим весь день и никакой тропки, да и продуктов кот наплакал. Сдохни здесь - и искать никто не будет. Тоска, - перематывая сбившуюся в сапоге портянку, - сказал Мишка Волков, самый младший среди своих товарищей.
-Брось паниковать, пацан. Рассветет - и на месте сориентируемся. Не выйдем к становищу, пойдем на Рубино, а пока марш за дровами, пора костерок запалить и перекусить.
Сегодня ранним утром «бугор» отправил Петровича, Мишку и бича по кличке Стопарь побродить по тайге в поисках богатых кедрачей. Вокруг их становища шишки не осталось и пора было перебазироваться на другой участок, а работать бригаде шабашников-заготовителей оставалось максимум две недели, после чего жди снега. Пока Мишка бегал с котелком к поодаль журчащему ручью за водой для чая, Петрович с видимой сноровкой разжег костер, соорудил таган и разложил на разостланный плащ нехитрую снедь.
-А где Стопарь шатается? — спросил он у подошедшего Мишки.
-Да вон, какие-то коряжины тащит.
Коряги, приволоченные Стопарем, оказались двумя полуистлевшими деревянными крестами.
-Фу-у... Еле допер. Вроде сухие, а тяжеленные, но зато гореть отменно будут, да и упокойничкам они уже ни к чему, - ухмыльнулся Стопарь, усаживаясь поближе к костру и еде.
-Дурак ты, Стопарь, и шутки у тебя дурацкие. Не удивлюсь, если узнаю, что на твоей безымянной могиле даже трухлявого креста не окажется. Помнишь, как в той песне поется: «И никто не узнает, где могилка моя...», - фальшиво пропел Петрович, при этом щедро засыпая в котелок заварку индийского чая.
Поужинав, мужики улеглись вокруг затухающего костра. Лежа на спине и глядя в ясное небо, усыпанное мириадами звезд, Мишка спросил:
-Петрович, а ты бы не хотел жить на какой-нибудь другой планете?
-А зачем? Мне и здесь хорошо.
-Нет. К примеру, на такой, где ни о чем насущном не нужно заботиться, у тебя все есть, а ты только паришь в воздухе подобно птице, нежишься в розоватой воде бассейна, пишешь вирши, играешь на лире, а тебя окружают десятки прелестных Ев?
-Будь у меня не деньги, а деньжищи, то все эти прелести нашел бы и на Земле. Ладно, мужики, кончаем базар и спать. А ты чего там делаешь, Стопарь?
-Да вот крестик на дрова рублю.
Трухлявое на вид дерево никак, не поддавалось топору, который отскакивал от креста, словно от гранитной глыбы.
-Здесь без стопарика не обойтись, елочки зеленые. А нехай он горит синим пламенем, - и Стопарь затащил основание, креста на костер.
Гореть старое дерево тоже явно не желало. Чертыхнувшись, Стопарь пнул крест что есть силы, но вдруг сам получил невесть откуда такой удар, что отлетел от костра на несколько метров и с силой упал навзничь. Костер брызнул тысячами искр и отскочившие от него Петрович с Мишкой увидели необычайное зрелище: крест казался раскаленным добела куском железа, а от него высоко в небо устремился яркий белесый столб света. Внезапно среди звездного неба грянул оглушительный гром и незадачливых таежников окатили холодные струи ливня. Из подлеска донесся леденящий кровь звериный рев, и на поляну ввалилось огромное чудовище: не то человек, не то зверь. Покрытое шерстью тело, мощные когтистые лапы или, скорее, руки, красные, горящие дьявольским огнем глаза странного существа, вызвали у погибающих от страха Мишки и Петровича оцепенение. В отблесках света гигантского столба зверюга казался еще отвратительнее. Мерзкое существо, дико взревев, подхватило за ноги находящегося еще в беспамятстве Стопаря и в секунду разорвало его на части. Оторванная от туловища голова жертвы, бессмысленно вращая зрачками глаз, скатилась к костру, и белесый столб света мгновенно потух.
Не помня себя, подбадриваемые собственными криками, Петрович и Мишка бросались в лесную чащу, то и дело, слыша за спиной отдаленный рык демона. Они бежали без остановки, опасаясь погони, раздирая в кровь руки и лица, до тех пор, пока, не услышали невдалеке собачий лай. Где собаки, там человек, и беглецы устремились на звук спасительного лая.
Вскоре чаща леса расступилась и они оказались на территории лесной заимки с рядами пчелиных ульев. Им навстречу неслись с яростным лаем две, большие лохматые псины, но чей-то старческий простуженный голос из открывшейся со скрипом двери избушки отозвал собак назад.
-Проходите, гости нежданные. Чай, мои собачки вас напугали? — спросил тот же голос.
- После того страха, что мы недавно испытали, твои собачки, дед, кажутся детской забавой, - переведя дух, выдавил Петрович.
Сидя в натопленной избе и придя в себя, гости поведали хозяину весь ночной кошмар, который им пришлось пережить.
-Да, соколики, хватили вы лиха. А все из-за вашей бестолковости. Какой бес подтолкнул вас на такое охальство? Ферри варварства не поощряет.
-А кто такой Ферри?
-Ферри?.. Ферри - это та образина, от которой вы бежали в мокрых портках. Ферри суров, но закон тайги блюдет честно. Ферри - это сама тайга, а она, соколики, проходимцев не жалует.
-Слушая тебя, дед, можно поверить, что Ферри сама доброта и честнейший таежный судья. Хорошо, пусть будет так, но ответь: почему он нашего Стопаря растерзал?
-Плохой человек ваш Стопарь. Коль общество его не воспитало, глядишь, тайга воспитает.
-Как же... Воспитает. Уже воспитала. Да так воспитала, что и врагу такой смерти не пожелаешь.
-На все воля Господня, - вздохнул хозяин заимки, ставя на широкий деревенский стол, выполненный в стиле допетровского времени самовар. Тут же на столе появился душистый каравай хлеба, соленые и маринованные грибочки, копченое сало и деревянная миска, до краев наполненная медом.
- Угощайтесь, мужички-кедровички, - промолвил хлебосольный хозяин. И тут же задал вопрос: «Много, чай, шишки-то загубили?».
-Дедушка, а откуда вы знаете, что мы шишкарим? - задал встречный вопрос удивленный Мишка.
-Да сорока на хвосте принесла. Наслышан. И главного шишкаря вашего знаю. Хороший раньше таежник был. Плохо, что весь вышел. Не в батьку пошел. За длинным рублем погнался и загубил в себе таежника. Все вы хапуги одним миром мазаны: побольше взять, да поменьше отдать, - и дед сверкнул в сторону гостей своими разномастными глазами-
Еще с первых минут встречи Мишку поразили эти глаза. Правый был карий и источал непонятную злую силу, левый же - голубой, казалось, изливал саму доброту, обволакивал ею собеседника, отчего душа наливалась негой и покоем. И в течение всей беседы Мишка старался встречаться только со взглядом левого глаза хозяина.
За разговором и чаем время пролетело незаметно, гости отдохнули, пришли в себя и им пора было возвращаться на бригадный стан, к тому же и новый день уже набирал силу. Показав своим гостям направление, в котором им следует идти; старик попросил передать Семену свет Егорычу от Савельича такие слова: «Завтрашний лес будет хмур», не пытаясь гостям их расшифровать.
Уходя, Мишка непроизвольно обернулся, но, к его изумлению, старой заимки на ее бывшем месте не оказалось. Она загадочным образом исчезла. А там, где она только что стояла, шумели вековыми кронами мачтовые сосны.
Еще до полудня Петрович с Мишкой благополучно добрались до лагеря и, отдыхая в палатке бригадира, поведали ему обо всех своих приключениях прошедшей ночи. А услышав адресованные ему слова Савельича, бригадир вмиг дал команду рабочим сворачивать лагерь, чтобы к вечеру покинуть пределы тайги.
- Егорыч, ты, что старика испугался!?- усмехнулся Петрович.
- Старика?.. А что вы знаете об этом старике?
- Ну, так и расскажи, напугай и нас, а то сам же соблазнил на шабашку, а теперь в кусты.
- В кусты, говоришь? Ладно, время еще терпит. Пока ребята готовят обед, поведаю-ка я вам одну местную легенду.
«Эта легенда восходит где-то к середине прошлого, девятнадцатого века, когда обживать богатые и обширные просторы Сибири все прибывали и прибывали переселенцы из центральных губерний России. В этой глухомани поселились и мои предки. Они были охотниками, добывали пушнину, а при случае ходили и на медведя. Пушнину с удовольствием у них скупали купцы уездного Мариинска, щедро расплачивались за нее деньгами, охотничьими припасами и отрезами сукна и ситца. Таежники - народ был отважный, а иначе и быть не могло: какой же трус, да еще в одиночку, посмеет сунуться в тайгу. Только стали мужики замечать, что какая-то неведомая сила начала им докучать: то вместо зверюшек в капканах цепко застревают сучки и шишки, то неизвестно почему вдруг оказывается отсыревшим порох, то ружье, ни с того ни с сего, дает осечку за осечкой. Стали мужики подозревать, что дело здесь нечистое. А виною всему старик-отшельник Савельич - хозяин старой заимки, кособоко стоявшей у крутояра речушки Тяжин. Точного имени Савельича никто не знал, как не знали, и когда он здесь появился. Поговаривали, что время над Савельичем и его заимкой не властно, их годы исчисляются не десятками, а сотнями лет. Иные над этим посмеивались, но большинство верило. А как оно было на самом деле, никто доподлинно не ведал.
- Ведьмак. Одним словом, ведьмак! – любил бросать в его адрес злобные слова дед Епифан, сидя в кругу своих ровесников, древних, как он сам.
-Да разве у нормального человека бывает один глаз карий, другой - голубой? - допытывался у своих собеседников дед Епифан.
- Нет, что не говорите, а все же ведьмак энтот Савельич. Вот в позапрошлом годе, аккурат накануне Агафьи Купальницы, на закате дня, как зыркнул на меня своими разномастными глазищами, так, поверите ли, мурашки по спине забегали, а затем - хошь верьте, хошь нет - зрачки его глаз словно загорелись красным бесовским огнем и промолвил мне ведьмак: «Гореть тебе, Епишка, в огне очищающем, и не далее, как через два года».
Вот тогда-то окончательно и поверил таежный люд, что не иначе как связан Савельич с нечистой силой, когда сбылось его пророчество: ровно через два года в ночь на Аграфену Купальницу ни с того ни с сего загорелся дом деда Епифана, похоронив, своего хозяина, под обуглившимися бревнами. Далеко стороной стали люди обходить заимку Савельича. Если кто и говорил доброе слово в адрес старика-отшельника, то это был тихоня-подросток Тимошка Проскурин. Да и что с не¬го было взять, с сиротинушки: отца задрал в тайге медведь, а мать с бабкой и старшими его сестрами скосил сыпняк. Тимошка тоже болел дюже тяжело, но каким-то чудом одыбался. Приютила парнишку дальняя родственница отца, да и то за¬частую попрекала мальца куском хлеба. Вот и зачастил Тимошка на заимку к Савельичу, а тот, рассказывают, хорошо принимал мальчонку. Поил его чудодейственными отварами, подкармливал, водил с собой в тайгу на заготовку трав, учил голосам птиц и зверей. Бывало, по неделе и более гостевал паренек у отшельника.
Прибежит, бывало, в деревню, поможет тетке по хозяйству, наслушается от нее ругательств, да и вновь возвращается к Савельичу, а затем и вовсе там жить остался. Года через два из неуклюжего подроста Тимошка превратился в стройного красивого парня. Не одна местная красавица бросала на него восхищенный взгляд, но никакой взаимности от него не получала. Заметили люди, что за это время Тимофей не только похорошел собой, но и познал, пожалуй, все тайны тайги. Он читал ее, словно раскрытую книгу. В совершенстве знал все травы и повадки диких животных.
И все бы было хорошо, но в один из годов охотники безуспешно топтали заветные уголки родной тайги: соболь и норка исчезли, а на белке разве много заработаешь? Вот и стали они наседать на Савельича, мол, твои это проделки, ведьмак, не вернешь назад зверя, самого изничтожим. А здесь, как на грех, пошел мор на домашний скот. Стали дохнуть в деревне и лошади, и буренки, и овцы. С чьей-то подачи, мор списали на Савельича, а уж это вконец переполнило окончательно чашу терпения селян. Набравшись духу, пришли мужики на заимку, сожгли дом и безжалостно кололи вилами, били дубинками уже безжизненное тело старика, а в довершение кровавой расправы, вбили в его грудь осиновый кол. Вставшего на защиту хозяина заимки Тимофея озлобленные мужики избили, привязали к дереву и со словами: «Подыхай и ты, змееныш!» - покинули место разборки.
Всю ночь высыпавшие на улицу селяне наблюдали в районе бывшей заимки исполинский столб ярко-белого свечения, растаявший только вместе с утренним туманом. Всю ночь громыхал гром, а небо вдоль и поперек резали молнии, а тайга издавала болезненные стоны и слышалась заунывная, словно похоронная мелодия.
На следующее утро несколько потревоженных совестью мужиков отправились предать земле останки Савельича и освободить от заточения Тимофея, но к их неописуемому удивлению и вмиг забравшемуся в душу страху, они не обнаружили и следа сгоревшей накануне заимки, как не обнаружили и оставленного на погибель Тимошки. На том месте, где некогда стояла заимка, сейчас красовался десяток вековых мачтовых сосен.
Так бы со временем и стерся из людской памяти случай убийства старика Савельича и таинственное исчезновение Тимошки, но стали таежники свидетелями тому, что участвовавшие в расправе мужики – все чаще и чаще стали возвращаться из тайги без трофеев и вскоре были вынуждены покинуть деревню и уехать жить за сотни верст от родного очага. А как-то под осень, накануне германской войны, охотники вынесли из леса умирающего древнего старика-травника, из соседнего села Рубино и вот что он поведал перед тем, как уйти в мир иной: «Ох, и натворили вы дел, охотнички, погубив хозяина леса Савельича. Убить дух смертным не дано, а вы покушались на это. Разгневанный дух мог стереть с лица земли ваше поселение, и многие века затем эта земля не приняла бы ни одной постройки. Проклятье хозяина не коснулось вас только благодаря заступничеству его ученика. Тимофей предложил духу свое молодое тело вместо дряхлого и растерзанного Савельичева. Так у нас вновь появился Савельич. Любите его, люди добрые, поклоняйтесь ему, идя в тайгу и выходя из нее, и тогда вы всегда будете здоровы, счастливы, сыты, одеты и обуты, но не берите у тайги больше, чем требуется каждому из вас - Савельич жадность не поощряет. Дед попросил охотников приподнять его голову в сторону леса и, лишь успев прошептать затухающим голо¬сом: «Прощай, Савельич», - испустил дух.
С той поры люди нередко встречали Савельича. Каждый раз его видели в различном обличье. Добрым душой он открывал свои кладовые, от злых и лукавых отводил удачу, а порой и наказывал. Иным, вот как и вам, удавалось побывать у него в гостях на старой заимке, до сих пор хранящей свою тайну. Власть хозяина тайги огромная и распоряжаться он ею умеет. Вот такой он, бывший Тимошка, а ныне Савельич».
-Все. Теперь обедать и покидаем тайгу: «Завтрашний день будет хмур». Постойте, а кто это там идет? Уж не наш ли Стопарь?
- Точно. Он. Но как же так, ведь он же... А-а-а! - Мишка махнул рукой и помчался навстречу Стопарю.

МЕДАЛЬОН КНЯЗЯ ТЬМЫ

Из распахнувшихся дверей вечерней электрички на обледенелую железнодорожную платформу высыпали немногочисленные в этот час пассажиры и растаяли в декабрьских сумерках. Одна из последних теплый вагон покинула женщина в черной меховой шубке и пышной чернобурковой шапке. Перекидывая из руки в руку объемистую дорожную сумку, она не спеша направилась к зданию вокзала.
Спешить ей действительно было некуда. Город чужой, а до прибытия нужного пассажирского поезда еще уйма времени. Войдя в зал ожидания, пассажирка опустила на пол тяжелую ношу и присела на край свободного дивана. На сиденье рядом лежала свернутая трубочкой забытая кем-то местная газета. Чтобы скоротать время, женщина развернула ее и, пробежав глазами рубрики, остановилась на четвертой полосе, изрядно насыщенной рекламами, поздравлениями и объявлениями различных толков. Рядом с поздравлениями молодым парам и пожеланиями им любви и счастья до золотой свадьбы притулились в траурных рамочках соболезнования. В колонке «куплю» два объявления, зато в «продам» - великое множество.
«Что за чертовщина? – промелькнуло в голове пассажирки. – Могу биться об заклад, что минутой ранее на этом месте было совсем иное объявление... Нет…нет…нет… этого не может быть, перечитывая в который раз, думала она: «Полина Сергеевна Ильина, если вы желаете узнать подробности о судьбе вашей пропавшей без вести сестры Ольги, позвоните в 22 часа по тел. 2-55-91».
«Неужели в этом чужом городке проживает кто-то с такой же фамилией, именем, отчеством и у кого два года тому назад пропала сестра Ольга?» - Полина Сергеевна машинально бросила взгляд на стрелки огромных вокзальных часов. До указанного часа оставалось более сорока минут, а ждать она уже не могла.
«Надо что-то делать!» - и Ильина поспешила к одиноко висевшему на стене таксофону. Сняла трубку, но желанного гудка не услышала.
-Телефон не работает, - выглянув из форточки кабины справочного бюро, сказала его хозяйка, но, увидев брызнувшие из глаз пассажирки слезы, пригласила ее к своему аппарату.
Абонент искомого номера упорно не желал отвечать и тогда Полина Сергеевна, набрав «09», спросила, кому принадлежит номер телефона, указанный в объявлении. От полученного ответа – «Моргу» - у женщины подкосились ноги и телефонная трубка выскользнула из ее ослабевшей руки. Добредя до своего места, Полина Сергеевна уткнулась лицом в ладони, и тело ее стало вздрагивать от бесшумных рыданий…
Когда она подняла глаза к циферблату часов, минутная стрелка зафиксировала ровно 22 часа. Полина Сергеевна взглянула на себя в зеркальце, утерла покрасневшие глаза, встала и направилась к справочному бюро. К ее огорчению, дверь оказалась запертой, и Полина Сергеевна машинально сняла трубку таксофона. Как ни странно, но гудок прослушивался отчетливо. Пошарив в карманах шубы и сумочке, и не найдя ни монет, ни жетонов, Ильина закрутила номеронабирателем нужные цифры. Щелчок. Невидимый на другом конце провода абонент произнес четким, хорошо поставленным баритоном:
-Здравствуйте, Полина Сергеевна. Очень рад вашему звонку. Я знал, что судьба сестры вам небезразлична. Кстати, примите от меня небольшой букет обожаемых вами чайных роз.
Невольно повернув голову, Полина Сергеевна увидела мальчугана, протягивающего ей букет цветов.
-Вы довольны? – прошептала трубка.
-Да. Спасибо. Но кто вы и как нам встретиться?
-Через насколько минут у ближайшего от вокзала перекрестка сядите в красный лимузин. Мой шофер вас знает в лицо. До встречи. – И невидимый собеседник дал отбой.

2.

Отойдя несколько десятков шагов от привокзальной площади, Полина Сергеевна явственно услышала за своей спиной торопливые шаги и шушуканье нескольких человек. Оглянувшись, она увидела трех догонявших ее мужчин. Кричать?... Но проулок безлюден, а убежать вряд ли хватит сил – подкосились ноги.
-Хайда с нами, «мочалка», - отрезая ей путь и дыша в лицо винными парами, произнес один из них. – Давай в подвал ее, братва.
- Федя, пахан казав, що через три годины требэ быть на «хазе».
- К хренам собачьим твоего пахана. Баба тут шикарная, а я на «малину» шестерить поканаю? На-ка, выкуси!
Пока между сообщниками продолжалась перебранка, Полина Сергеевна едва не лишилась чувств, и только близкий визг тормозов автомобиля привел ее в себя. Промелькнула успокаивающая мысль: «Помощь подоспела». Осмотрелась вокруг – машины не видно, но чувствуется, мотор работает где-то рядом – в нескольких шагах, а недавние налетчики стучат кулаками по воздуху и пытаются вырваться за пределы невидимой преграды. Вдруг яркая секундная вспышка озарила округу и несостоявшиеся насильники, описав в высоте трехметровую дугу, распластались у ног пораженной увиденным женщины. Случившееся не поддавалось объяснению.
-Я за вами, мадам! – И вместе со словами словно проявились шофер и автомобиль.
-Прошу, – водитель широким жестом пригласил опешившую Полину Сергеевну в открытую дверцу салона автомобиля.
Плюхнувшись на мягкое сиденье, она не без основания удивилась, что в таком захолустном городишке и такой шикарный лимузин. Вряд ли даже президентам развитых стран доводилось прокатиться на таком «чуде».
-Позвольте поблагодарить за своевременную помощь!
-Своевременную? – Водитель, казалось, был слегка удивлен.
-А что будет с ними? – Женщина кивнула головой в сторону потерпевших.
-А эти через пять минут придут в себя и отныне для женщин будут безопасны.
Автомобиль с места набрал высокую скорость и понесся по слабоосвещенной улице города, вдавив пассажирку в мягкую спинку сиденья. От бешеной скорости страх закрался в ее душу, и когда на одном из перекрестков прямо на них стал выворачивать громадный «КАМАЗ» и столкновение казалось неизбежным, женщина закрыла глаза. Через секунду, очнувшись и поглядев в заднее стекло, увидела мирно уплывающие вдаль огоньки грузовика.
Впереди показался пост ГАИ, и вышедший на проезжую часть дороги инспектор взмахнул жезлом.
-Это не нам.- Поняв ее мысль, пояснил шофер. – Инспектор нас просто не видит. – И, как бы в доказательство, направил машину на стоящего милиционера, образ которого промелькнул сквозь салон автомобиля. Не увидь она это сама, то и родной матери бы не поверила.
Вот и окраина города. Огибая стоящую у шоссе автозаправочную станцию, лимузин нырнул под кроны кладбищенских деревьев и, не сбавляя скорости, несся, казалось, не касаясь могил, через памятники и стволы деревьев к вспыхнувшему блеклым световым пятном центру кладбища. Автомобиль остановился у высокой ажурной вязки металлической ограды, за которой светились окна двухэтажного, с высокими колоннами особняка – почти дворца. Вокруг него раскинулся сад с беседками, бассейном. По одну сторону ограды снег, мороз и колючий ветер, по другую - шелковистая трава-мурава и клумбы с диковинными цветами. Было чему удивиться.
-Смелее входите, вас ждут, - напутствовал пассажирку шофер, растворяясь в морозном воздухе вместе со своим лимузином.

3.

С легким металлическим скрипом дверь ограды распахнулась, и гостья не без робости перешагнула невидимую черту в другой мир. С необъяснимым чувством шла она к парадному подъезду по дорожке с синтетическим покрытием. У входа Полина Сергеевна была встречена вышколенным дворецким в опрятном сюртуке, белых перчатках и с непроницаемым взглядом светло-зеленых глаз.
В приемной зале не было ни души. Передав верхнюю одежду невесть откуда появившемуся лакею, она вслед за дворецким по широкой мраморной лестнице поднялась на второй этаж и очутилась в комнате, скорее напоминавшую один из залов музея.
-Его сиятельство будет с минуты на минуту, - с легким иностранным акцентом произнес дворецкий и удалился. Мягкое освещение, множество незнакомых предметов и в массивных рамах картины неизвестных ей художников, отразивших на своих полотнах незнакомый ей мир, весь этот антураж навевал чувство фантасмагории, переходящее в идиллию. Лакей неслышно вкатил тележку с заморскими напитками и яствами и также беззвучно удалился. Зала наполнилась тихой, нежной мелодией. С последними ее аккордами – колыхнулась портьера смежной комнаты и из-за нее вышел статный мужчина в хорошо подогнанном по фигуре костюме-тройке, с причесанными на пробор темными волосами и бородкой «эспаньолка». Его лицо выражало явную любезность дорогой гостье, но в темных без зрачков глазах таилась неведомая и пугающая душу сила.
Забыв правила хорошего тона, гостья сразу же задала вопрос:
- Я хочу знать, где моя сестра? Что с ней? Не терзайте мое сердце.
-Успокойтесь, пожалуйста. Ольга жива, здорова и искренне просит простить ее, что до сего дня не прислала весточку, - хозяин подошел к столику, наполнил бокалы легким вином.
-Прошу, Полина Сергеевна. Два глотка этой живительной влаги помогут вам успокоиться, а я тем временем поведаю необычную и невероятную, на ваш взгляд, историю Ольги.
После двух глотков вина теплая волна прокатилась по телу гостьи, и уже через минуту успокоившееся сознание было готово впитать очередную порцию химеры этого вечера.
-Спасибо. Вино действительно чудесное и я вся внимание, господин…
-Извините, что не представился сразу. В тот миг ваше состояние не смогло бы переварить моего имени. Разные народы Земли называют меня по-своему. Для одних я Вельзевул, для других Гедес, Плутон, Аид, Люцефер, Дьявол, Сатана, князь Тьмы… Для своих же придворных я – Ваше сиятельство. Вы моя гостья и называйте просто господин Имярек. И если вы не очень напуганы, то я продолжаю.
-Вот теперь я уже ничему не удивляюсь и когда расскажу друзьям, что было на рандеву с главным, извините, чертом, то даже они подумают о моем нездоровье.
-Зачем думать о таких страшных вещах, лучше отведайте еще глоток-другой чудодейственного напитка двухтысячелетней выдержки, - Имярек отставил в сторону свой бокал, поднялся с кресла, подошел к открывшейся в стене нише, вынул резную, редкой работы шкатулку и извлек из нее медальон с крупным рубином в золотой с филигранью оправе.

4

Полина Сергеевна с трепетом в сердце глядела на медальон в руках хозяина дома.
-Я вижу, эта вещица вам знакома?
-Да. Эта наша семейная реликвия. Перед смертью мама передала его мне, Оленьке в тот год едва исполнилось пять лет, она почти на пятнадцать лет моложе меня, а уж когда сестра оканчивала институт, я отдала его ей. Но как он оказался у вас?
-Как вы знаете, два года тому назад Ольга работала в составе международной археологической экспедиции в глубине амазонских джунглей Южной Америки, где велись раскопки на месте древнейшего поселения народности майи. Обаятельная девушка поразила моего молодого друга Сиргуса. Он больше месяца жил вблизи лагеря археологов, наблюдая за Ольгой во время работы и отдыха, не зная, как познакомиться с ней поближе. Прикинувшись заблудившимся путешественником, Сиргус «нечаянно» наткнулся на лагерь ученых, и руководитель экспедиции профессор Пекинского университета Чон Линь оставил незадачливого путника в лагере до прибытия вертолета с грузом для экспедиции. Археологи полюбили юношу не только за его энциклопедические познания в истории и химии, но он стал и незаменимым помощником в определении назначения находок и их систематизации. Пища, приготовленная его руками, съедалась за обедом до крошки. Один только проводник недоумевал, как Сиргус, ориентирующийся в джунглях, словно в своей квартире, мог заблудиться?
Основную часть свободного времени юноша проводил с Ольгой. После трудового дня молодые люди уходили из лагеря на высокий берег безымянной таежной речушки, притока Амазонки, и вели там долгие беседы. Не удивительно, что и девушка полюбила Сиргуса. Они поклялись остальную часть жизни пройти по жизни рука об руку.
В день ее официального исчезновения, Ольга сказала в лагере, что пойдет искупаться под ледяными струями близлежащего небольшого водопада. С тех пор ее никто не видел. Поиски пропавшей результатов не принесли. Не вернулся и ушедший на поиск Сиргус…
…Он нашел девушку на берегу ручья под ветвями упавшей секвойи. Она была без сознания и жизнь едва теплилась в ее теле. Времени на раздумья не оставалось. Достав из нагрудного кармана миниатюрный флакончик с жидкостью вечности, Сиргус влил из него небольшую дозу в рот пострадавшей. Освободив тело Ольги из-под дерева, он снял с ее шеи медальон и, положив его в ее же ладонь, перенес любимую в свое измерение.
У нас не поощряются браки с людьми Земли, но здесь был особый случай. Не только обоюдная любовь и принятая девушкой жидкость вечности помогли сломать печать запрета на вход в нашу страну постороннего, а наличие у нее княжеского символа. Три века тому назад мой младший брат подарил этот медальон одной землянке – вашей прародительнице. Он ждал ее и не дождался. С этим символом княжеской власти любой человек может беспрепятственно войти в наш дом. Следует лишь закрыть глаза, взять медальон в руку и сделать один шаг через незримую черту, отделяющую наши миры. Вот так Ольга оказалась на родине своего пращура.
После благополучного выздоровления, молодые, говоря языком землян, сыграли свадьбу. Счастье Ольги омрачено одним – приняв жидкость вечности, она теперь в ближайшее столетие не сможет повидать землю. Медальон моих, а теперь и ваших предков, по праву является вашей собственностью, но горе будет землянам, попади он в руки того, который давно охотится за ним и знает тайну медальона. С помощью этого, казалось бы, безобидного женского украшения можно перевернуть миры. Это оружие страшной силы. Вы являетесь его владелицей, и я не смею просить вас вернуть его назад, так как надеюсь, что голос крови позовет вас в дорогу. А теперь позвольте откланяться. Я свою миссию выполнил полностью.

5

Полина Сергеевна, стоя у таксофона, прижимала к уху молчащую трубку. «Что это было? – подумала она. – Галлюцинация?»
Станционные часы показывали 22 часа 03 минуты. «Да, конечно, галлюцинация» - и вернула трубку таксофона на свое место. Кольнуло ладонь левой руки. Разжав кулак, женщина вновь оцепенела – на ладони, поблескивая алым глазом, лежал их семейный медальон. Кто-то тихонько тронул ее за рукав. Очнувшись, Полина Сергеевна увидела мальчика, подарившего ей недавно цветы.
-Вот вам билет на поезд, тетенька. Его сиятельство желает вам счастливого пути.
-Спасибо, малыш, - и окончательно придя в себя, Полина Сергеевна произнесла: - Верни его своему хозяину. Владеть силой и должен сильный, - и передала медальон маленькому слуге, оборвав тем самым тоненькую паутинку встречи с сестрой.

МАЯК №1

С ЖЕНЬКОЙ Утаиным, а проще, Жэком, я дружу давно – со школьной скамьи. Только мне самому до сих пор не понятно, что нас объединяет. Я – домосед. Он – непоседа. Семьей и то не обзавелся. И продолжает откладывать это святое дело на потом. Я, окончив школу, остался в родном Мариинске. Жэка, окончив политехнический, поступил в аспирантуру, защитил кандидатскую и на протяжении десятилетия бьется над созданием левитотрона, в простонародном выражении – машины времени. Идея создания левитотрона пришла к нему еще в девятом классе, а зародил ее в Жэкиной душе мой дядя – Петр Филиппович, рассказавший нам как-то одну старинную историю, почти легенду.
Неразговорчивый по натуре, Петр Филиппович становился словоохотливым в пике кризиса своей единственной болезни, называемой его женой «рыболовным синдромом». В конце мая, прихватив снасти, мы втроем улизнули на Баимский пруд, где не дают скучать несовершеннолетние карасишки. Клев был отменный и, будучи на вершине блаженства, снимая с крючка очередного карасика, дядя Петя начал свой рассказ:
-Давно это было; да и за точность повествования не ручаюсь. Я слышал от своего отца, а тот, в свою очередь, от своего. Неправдоподобная на первый взгляд история, скажу я вам.
Поправив сбитого червя на крючке и закинув снасть в воду, продолжил:
-В конце 19-го столетия твои, Женя, и наши с Колей предки проживали в глухой деревушке Мариинского уезда на берегу речушек Белой и Бобровки. И название ее от речушек пошло – Белобобровка. Сейчас ее уже нет. Жители рассыпались кто куда: одних войны прибрали, другие в город на заработки или к родственникам подались, часть семей в соседнее село Прокопьево переселилась, остальные последний приют на родном погосте нашли. Теперь и редкий охотник может отыскать то место, где покоятся в земле останки наших предков. Лишь шумит над их могилами величавая тайга.
Прервав на этом свой рассказ, дядя в течение нескольких минут немигающим взглядом смотрел на сигнализирующий о поклевке поплавок удочки, думая о чем-то своем. Первым затянувшейся паузы не выдержал Жэка:
-Петр Филиппович, клюет! – хотя, по-моему, крикнуть он хотел явно другое и с нетерпением ждал продолжения истории, тем более что на поплавок своего удилища Жэка не глядел давно и он, бедный, уже еле подрагивал, забившись в прибрежную траву. Извинившись за невольную паузу и бросив в садок карасишку, дядя плавно пустился вглубь легенды:
-Так вот, батеньки вы мои, старики поговаривали, что как-то под святки молодежь в гадание ударилась, а от них и им, старым, покоя не было. Зимние дни коротки, и точно потом никто припомнить не мог: то ли вечер был поздний, то ли ночь ранняя, как вдруг округа наполнилась ярким матовым светом. Все, кто не спал, высыпали на улицу, где невесть что предстало их взору: невдалеке за околицей был виден огромный, яркий, полупрозрачный, желеобразный шар с размытыми внутри очертаниями и который, казалось, дышал. Набожные старики и старухи упали на колени и, крестясь, отбивали поклоны. Молодежь, очарованная видением, забыла обо всем на свете. Собаки, поджав хвосты, забились в свои конуры. Видение закончилось довольно скоро. Вначале шар затуманился, стал тускнеть, пока, наконец, не исчез совсем. Враз навалившаяся темнота давила на психику, кажется, собаки всей округи подняли невообразимый запоздалый лай. Парни и девчата, перебивая друг друга, строили различные версии происшедшего, но в итоге все сводилось или к пришествию ангелов, или козням дьявола.
Словно испытывая наше терпение, дядя Петя, не спеша, набрав в ближайшем колке валежника, развел костерок, заварил чай и только после того, как разлил его по кружкам, а мы, обжигаясь, приступили к чаепитию, он удовлетворил наше нетерпение:
-Вполне вероятно и стерся бы в людской памяти тот необычный случай, не объявись на следующий день у молодой вдовы Дарьи Быковой, кстати, у твоей прабабушки, Женя, статный, молодой мужик, одетый явно не по сезону. Вместо полушубка и валенок его тело облегал блестящий комбинезон со множеством застежек и кнопочек. Что-то в его облике выдавало далеко не местного жителя, и с чьей-то легкой руки пристало к нему соответствующее прозвище Заморский. И в довершение ко всему вездесущие пацаны обнаружили, что старая лиственница, рядом с которой накануне вспыхнул шар, и которая не распускалась с незапамятных времен, вдруг за одну ночь выпустила иглы-листочки и в самый разгар зимы как бы примеряла светло-зеленый парик.
Так и жили Заморский с Дарьей вплоть до двенадцатого года, а попав в рекруты, ушел он на Германскую, оставив Дарью с сыном-подростком. Уходя, сказал жене: «Жди и не верь в мою смерть, из чьих бы уст она не исходила. Я приду за тобой, пусть не скоро, но приду».
Дальнейший ход жизни Заморский предвидел точно, и скажу больше – он обо всем знал наперед. Четверть века не было от него никаких вестей. Была похоронка и были свидетели его гибели на фронте, однако Дарья твердо верила, что муж жив. Самое удивительное в той истории, что Дарья с момента расставания с мужем как бы остановилась на своем тридцатипятилетнем возрасте, не старея и не болея. Такой и осталась она в памяти односельчан. В декабре 1937-го года Дарья из деревни исчезла. Говорили, что накануне ночью вновь появлялся на прежнем месте яркий матовый шар, но так было или иначе – никто толком не знает, только лиственница наутро вновь стояла в светло-зеленом парике. Вот такие дела, батеньки вы мои, - закончил рассказ Петр Филиппович и стал сматывать снасти.
Мы долго сидели молча, переваривая услышанное. Первым молчание вновь нарушил Жэка:
-Чтобы, по-вашему, это могло быть?
-А сам ты как думаешь?
-Инопланетный корабль?
-Пожалуй, нет.
-Мистификация, - вмешался в разговор я.
-И не мистификация,- дядя взъерошил мне волосы. – Машина потомков.
-Потомков? – почти в унисон переспросили мы.
-Да. Машина времени. Только пока это лишь моя точка зрения, и одному Господу ведомо, узнаю ли на нее ответ. – Петр Филиппович, закинув на плечи удилища, пошел в сторону дома.

***
Жэка свалился как снег на голову. Красный от мороза, он буквально ворвался в мою квартиру, сгреб своими ручищами всю мою малогабаритную семью и, раскатисто смеясь, закружил всех по воздуху и, даже не дав как следует опомниться, заставил меня сбегать на работу и взять на десять дней отпуск без содержания.
Утром следующего дня мы с ним были заброшены вертолетом на место бывшей Белобобровки.
-Прошу в нашу землянку, - и Жэка широким жестом пригласил войти.
Землянкой оказался подземный бункер с автономным жизнеобеспечением и площадью более двухсот квадратных метров, плотно заставленных научными приборами, при виде которых у меня в первый момент захватило дух. Жэка, увидев изумление, непередаваемо отразившееся на моем лице, рассмеялся и пояснил, что «землянка» - детище Петра Филипповича и его – Жэки. Петр Филиппович давно на пенсии, но систематически следит за опытами на станции «Маяк №1», как Жэка впервые назвал место нашего здесь обитания. По словам Жэки, дядя тоже собирался приехать на проверку новой гипотезы, но болезнь заставила его задержаться дома. Из всей его гипотезы, обильно пересыпаемой в сущности непереводимыми на нормальный общечеловеческий язык терминами, до меня дошло одно: одиноко стоящая лиственница оказывается вовсе и не дерево, а маяк, к которому пришвартовывается неопознанный летающий объект.
-Маяк, - продолжал рассказывать Жэка, - имеет потайную дверцу, обнаруженную учеными еще задолго до того, как построили станцию наблюдения. За дверцей скрыт пульт управления с пестрящими неподдающимися дешифровке символами. Среди множества тумблеров и кнопок с индексами расположено углубление округлой формы. По нашей гипотезе это не что иное, как скважина для ключа, который следует искать здесь, на «Маяке».

***

Прошло восемь дней, как мы находимся на станции, которые никаких результатов, с моей точки зрения, не принесли. Я занимаюсь тем, что совершаю ежедневные лыжные прогулки по зимнему лесу, а остальное время подменяю Жэку у радиотелефона, принимаю для него сообщения и жду звонка дяди. Слава Богу, сегодня у меня последний день дежурства на станции, завтра прилетит сменщик – настоящий научный сотрудник.
…Что-то сегодня Жэка дольше обычного задерживается у «Маяка». Темнеет.
«Пора сообразить вечерний чай», - подумал я, и в сей миг, в открывшуюся дверь, ввалился Евгений:
-Нашел. Можешь поздравить. Разрешаю.
-С чем, если не секрет? – включая печь, съехидничал я.
Жэка делает вид, что не обращает внимания на мою ироничную ухмылку:
-Нашел, понимаешь, нашел! – и протянул ладонь с лежащим на ней овальным отполированным предметом. – Я опробовал. Это он – ключ. При занятии своего положения в скважине загораются знаки кода. Ник, я знаю, как вызвать НЕЧТО. Бери журнал и записывай все, что будешь видеть, - и торопливо ушел в ночь.
Я пододвинул к себе журнал и приник к окулярам стереотрубы. Вот Жэка у «Маяка». Манипулирует у пульта. Ждет…Ждет…Мать честная!....Окрестность заполнилась бледным светом. Свет становится ярче и ярче….Больно глазам… Появился огромный светло-матовый шар, внутри которого просматриваются слабые, размытые очертания строений, а под «Маяком» что-то похожее на скамью. Жэка входит в шар, садится на скамью, набирает на пульте код. Белесая дымка заполнила шар и он начинает тускнеть…. тускнеть… Все. Темнота.
Зуммер радиотелефона вернул меня к действительности и я услышал слегка искаженный голос Жэки:
-Ник, передай дяде: гипотеза подтвердилась. Машина времени потомков существует. Прощай!
Утром приехавший сменить меня научный сотрудник любовался светло-зеленым париком старой лиственницы…

Окунь для лешего

Рядовой бухгалтер горкомхоза Федор Рыбаков явно не соответствовал носимой им фамилии. На рыбную ловлю выезжал от случая к случаю и, что самое скверное, всегда возвращался домой без улова. Неудачной оказалась и нынешняя рыбалка, накануне Нового года.
Уже сгущались сумерки, а в ящике Федора лежал лишь один-единственный ершишка-заморыш.
- Сидишь, рыбак? – раздался над ним голос невесть откуда подошедшего мужика в видавшем виды зипуне и такой же древней шапке-треухе. – Небось, тоже на автобус опоздал?
Федор вынул из внутреннего кармана объемные антикварные часы дореволюционной фирмы "Павел Буре", глянул на циферблат и тяжело вздохнул: Вот тебе и наловил свежей рыбки к новогоднему столу", - подумал он.
Отчаянно тряхнув несколько раз мормышку, он стал сматывать на катушку лесу, как почувствовал тупой удар и едва удержал в руке короткий удильник. Екнуло сердце… И вмиг в Федоре проснулся рыбацкий азарт. О том, что на крохотной мормышке повисла крупная рыбина, он не сомневался. "только бы выдержала леска… Только завести в лунку… Только бы…" – звенело в мозгу.
Спустя минуту-другую, рыбья голова протиснулась в лунку, но дальше ни-ни. Федор бросил удильник, подхватил рыбу под жабры и выкинул на лед. Крутнувшись с боку на бок, полуторакилограммовый красноперый окунь-"горбач" притих и затрепетался уже в федоровом ящике.
- Подфартило тебе, однако, - с явной завистью произнес незнакомец. – Может продашь? Не обижу.
"Ишь, ловкач нашелся", - подумал Рыбаков, укладывая снасти, а вслух произнес:
- Удачей не торгую.
- Ну нет, так нет. Домой-то вкруговую или напрямик через бор потопаешь?
- Через бор, конечно.
- Тогда нам по пути.
Выйдя на узкую тропу, они гуськом потянулись в сторону едва видневшейся на сером небе темной полоски бора. Через час, иль того более, путники, взмокшие от тяжелой дороги, вошли под высокие кроны сосен и елей.
Лесная тишина и мгла давили. Попутчик Федора оказался из числа не разговорчивых и на все вопросы отделывался короткими фразами: "да", "нет", "ага".
- Передохнуть бы чуток, - едва двигая отяжелевшим ногами, взмолился рядовой бухгалтер горкомхоза
- Может, еще и чайку горяченького изволите? – ухмыльнулся незнакомец.
- Хоть чайку, а хоть бы чего и покрепче, - сострил Федор.
- Коль есть такая страсть, можно устроить. Сейчас будет поляна, а на ней избушка. Вот там и передохнем.
- Какая избушка? Ты что, сказился? Отродясь никакой избушки тут не видел.
-Не видел, так увидишь. А вот и она, родимая.
Федор глянул вперед, обомлел и невольно перекрестился: на освещенной лунным матовым светом поляне стояла избушка…на толстенных курьих ногах.
- Никак испужался, рыбачок? Или сказок в детстве не читал?
- Ч-ч-ч-итал, - трясущимся от страха языком выдавил Федор.
В избушке на мягкой тахте, сладко жмурясь, свернувшись клубочком, лежал здоровенный черный котяра, а рядом, в кресле-качалке у телевизора, восседала симпатичная молодая особа, никак не вписывающаяся в привычный образ Бабы-Яги.
Изрядно перетрухнувший до этого Рыбаков стал приходить в себя и даже пытался шутить:
- Ты гляди, ныне и ведьмы не чураются цивилизации.
- Все как у людей, мил человек, окатив Федора обворожительной улыбкой, ответила хозяйка. – Ну, а ты что же, лешак, привел гостя, а сам у двери с ноги на ногу переминаешься, словно двоечник. Угощай. Будь хозяином.
Уже за столом, освоившийся и захмелевший бухгалтер, дружески хлопал по плечу лешего и строил глазки хозяйке избушки на курьих ножках.
Пирушка была в самом разгаре, когда леший, уже в который раз предлагавший гостю продать окуня, вновь вернулся к своей просьбе.
- Слушай, брат лешак, в сотый раз тебе повторяю: улов несу домой – и точка. И не думай отобрать, не удастся. Ты же хиляк супротив меня.
- Это я-то хиляк? Тогда, будь здоров…
И тут избушка завертелась на своих куриных ногах, в глазах Федора замерцали разноцветные огоньки, в голове помутилось. Когда он пришел в себя, то обнаружил, что избушка пропала, а сам он сидит без улова на речке у старой лунки и лихорадочно трясет мормышку.
Сидишь, рыбак, - раздался над ним голос, невесть откуда подошедшего мужика в видавшем виды зипуне и такой же древней шапке-треухе. – Небось, тоже на автобус опоздал?…

ВЕЛОСИПЕД ОТ «ДЕДУШКИ»

Сергей Сергеевич проснулся оттого, что почувствовал на себе чей-то холодный пронзительный взгляд. Вся спальня была заполнена бледным тоскливым светом. Глазастый диск полной луны застил половину проема окна и, казалось, неотрывно смотрел на Сергея Сергеевича.
-Фу, это же просто луна!
-Проснулся, сынок? – раздался тихий и какой-то неестественный голос.
Холодная волна окатила все тело Сергея Сергеевича и он почувствовал, как копна его пышных волос поднимается на голове, а сердце готово вот-вот выпрыгнуть из груди. Мгновенно подскочив, сев в изголовье кровати и натянув до подбородка простынь, он повернул голову в сторону книжных стеллажей, где в кресле проявилось тускло мерцающее очертание человеческой фигуры. Фигура встала, сделала шаг в сторону кровати и замерла. В ней Сергей Сергеевич мгновенно узнал своего покойного отца.
-Не пугайся, сын! Я буду недолгим гостем в твоем доме. Поверь, порой мне тяжело приходится в своем нынешнем мире. Все мы грешим на земле, за что потом держим ответ. Был и я несправедлив к тебе, а теперь часто каюсь. Прости меня! Ты был хорошим сыном, так будь же и хорошим отцом. Прослышал я, что твой Витька мечтает с друзьями пойти в велопоход по родному краю, а ты, его отец, препятствуешь тому.
-Но, папа, знал бы ты нынешние цены на велосипеды, ты б меня понял. Раньше на такие деньги не то что велик, мотоцикл можно было купить.
-Не хнычь! Хныкать будешь здесь, когда ко мне переберешься… Извини, мне пора…А велосипед купи.
-Хорошо, отец.
Призрачная фигура пришельцы из потустороннего мира растворилась, оставив недоумевающего Сергея Сергеевича осмысливать увиденное до самого утра.
На следующий день соседский Мишка, постукивая по седлу новенького Витькиного велосипеда, произнес:
-Ну, что я говорил? Голография, брат, наука тонкая и, когда надо, мистическая. Сегодня ночью пойдем давать представление Димкиным предкам, а уже через неделю, глядишь, и махнем в поход.

ПОСЫЛКА С УРАГОНА

Вечер, проведенный у Эзабель, был, как всегда, прекрасен. Только здесь я в полную меру мог расслабиться и отдохнуть душой и телом. Возвращаясь около часа ночи домой, я придумывал новую легенду «где меня черти носили», как любит выражаться моя благоверная. Конечно, она, как я понимаю, не верит в мои россказни, и считает их сказками, придуманными мною на ходу, что, в общем-то, недалеко от истины. Но без явных доказательств вины вынуждена принимать за чистую монету.
Мне – оперуполномоченному уголовного розыска – довольно часто приходится бывать на различных происшествиях и слушать «сказочки» подозреваемых. Вот и мне самому, чтобы как-то скрыть свою связь с Эзабель, тоже приходится выдумывать такие невероятные истории, которым вполне мог позавидовать сам Ганс Христиан Андерсен. Помню, недавно рассказывал, как я в течение четырех дней сидел в «засаде» на одной даче, где скрутил вора в законе Семку Мохнатого, разыскиваемого на протяжении трех лет Интерполом.
И вот спешу домой. Темнота… Последний фонарь на столбе в центре улицы перегорел еще на прошлой неделе, и теперь хоть глаз коли. Вдруг дуга метеора располосовала небо, и я невольно зажмурился от яркого света, промчавшегося в двух шагах от меня. Удар взрывной волны был достаточно сильный, что сумел свалить меня с ног, а я не такой уж и хиляк. И вновь гнетущая чернота. Поднимаясь с колен, наткнулся на рядом лежащий горячий предмет, округлой формы. Машинально сунув его в карман, я свернул к своим воротам. Пес, услышав мой робкий шорох со щеколдой, утробно рыкнул и, подбежав, зашелся в восторженном визге.
-Дружок, место! – И через незакрытое окно веранды протиснулся в спальню.
-Явился, не запылился. Где был? Опять жуликов ловил? – Полусонно спросила жена.
«Да», - хотел ответить я, но язык выдал совсем другую информацию:
-Встретился с Элизабелью.
-Ага, опять с этой стервой спутался! А клялся, что «завязал». Вон из дома и чтобы мои глаза тебя, паскудника, не видели!
-Да что ты, лапочка! Я же пошутил, я действительно ловил пре…пре…пре…приятно провел вечер, а какими она меня пирожками потчевала! Пальчики оближешь. –
«Господи», - думаю, - что я такое несу?» Дальнейшее могу восстановить с трудом. Очнулся наутро в рабочем кабинете.
-Ну и черт с тобой! – чертыхнулся в адрес жены. – Охладишься, ласковее станешь.

Через двадцать минут начальник розыска, проводя разбор предыдущей операции, задал мне вопрос: как могло случиться, что из ресторана, где я должен был находиться, умыкнул разыскиваемый нами Хилый. Заготовленная еще накануне версия для начальника рассыпалась в пух и прах. Вместо того чтобы рассказать о погоне за Хилым, визге тормозов, автоматной перестрелке и не окажись прошитым автоматной очередью радиатор моей «тачки». Но вместо этого я уверенно заявил:
-Шеф, я подумал, что Хилый сегодня в кабак не завалит, ну и ушел к шмаре.
-Спасибо за честность. А теперь иди….
-Куда, куда?! – переспросил я шефа.
«Это надо же, а еще образованный человек, кандидатскую пишет…» - От последующих дел меня, естественно отстранили. Выйдя на улицу и раздумывая куда направиться, нащупал в кармане найденный у дома предмет. На вид невзрачная металлическая коробочка со светящимся глазком. Проходившая мимо женщина поинтересовалась, который час. В раздражении хотел ответить, мол, нет часов, но какая-то сила заставила свериться с циферблатом, и я с милой улыбкой на лице произнес:
-Десять сорок пять.
И вот тут меня осенило: «Ах, это ты виновник моих бед. Это ты надо мной издеваешься. Ну, погоди! – И, приподняв тяжелый люк канализационного колодца, бросил в его утробу злополучную находку. Подойдя к автобусной остановке, вдруг увидел Хилого, пытавшегося прошмыгнуть на красный свет к стоявшему на противоположной стороне улице «Мерседесу». Заученным на занятиях приемчиком за долю секунды рванул его на себя и защелкнул у него на запястьях наручники.
И уже через пятнадцать минут начальник, за задержание опасного преступника, объявил мне благодарность и предоставил трое суток отдыха. Следуя домой и, проходя у газетного киоска, раскошелился и приобрел местную «брехаловку». На первой ее полосе красовалась фотография предмета выброшенного мною в канализацию. Какие-то академики предлагали большущий гонорар тому, кто отыщет следы присланного цивилизацией планеты Урагон из созвездия Вега двухсигментального фрагматигулярного синтезатора честности.
Ишь, чего захотели? Нет уж, место вашего фрагмантигулятора только в канализации. Земляне не готовы к его экспериментам с ними. Нечего людям жизнь портить. И засунув газету в карман, не спеша поплелся в сторону родного семейного очага, обдумывая на ходу новую легенду для своей жены.

-Невыдуманные истории-
ЛУЧШЕ Б ОТКУСИЛ ЯЗЫК
Эта история случилась лет тридцать тому назад. Стоял сентябрь – лучший месяц для спиннингистов. Среди недели, я и мой постоянный спутник по рыбалке – работник прокуратуры, договорились в субботу поспиннинговать в районе милицейской турбазы, которая находилась на крутом берегу Кии в районе села Большой Антибес.
Еще затемно подъезжаю к дому товарища и удивляюсь, что он, такой пунктуальный, не ожидает меня. Звоню. В приоткрытую дверь появляется лохматая и до неузнаваемости помятая голова хозяина. "Боже мой, пропала рыбалка", - пронеслось в моей голове.
-Ща-а-с, е-е-дем!
-Куда, в таком-то виде?
-Нет, и-ик, е-е-дем!
Выехали. Если кому-то из вас доводилось перевозить пьяненького пассажира на двухколесном "козлике", тот меня, безусловно, поймет. До сих пор удивляюсь, как мы преодолели полтора десятка километров и нигде не свалились с качающегося мотоцикла.
Всю дорогу товарищ пытался мне втолмачить, что вчера вечером пришли "на минутку" гости поздравить его с днем рождения, да засиделись до самого утра.
…Вот и наш любимый крутояр, аккуратно напротив турбазы. Готовим снасти и расходимся каждый в свою сторону. Решаю повременить и поглядеть на щучью охоту напарника. Первый заброс был неудачен – блесна легла на воду лишь метрах в пяти. Вижу, рыболов приготовился сделать более мощный заброс. Но, что это – вслед за блесной полетел в воду спиннинг, а вслед за ними и сам горе-рыболов. Глубина же здесь даже у берега довольно приличная. Бегу спасать. Хотя товарищ и отличный пловец, но в данной ситуации "чем черт не шутит".
Помогаю ему вскарабкаться на берег и давай орать глазевшим с того берега на нас двум мужикам, чтобы перевезли к себе отогреться – вода-то не июньская.
Заурчал лодочный мотор, и через минуту лодка ткнулась носом в берег. А вскоре мы уже развешивали одежду потерпевшего над дышащей жаром плитой в сторожке. Утомленный происшедшим рыбак вскоре уснул. Я же пошел по бережку, и после десятка забросов выхватил парочку приличных щурят. На уху хватит.
Пока мой напарник отдыхал, я, сторож и дежуривший здесь милиционер, охранявший в эти дни старицу от набега браконьеров для предстоящей здесь охоты высокого начальства из УВД, почистили рыбу и сварили целое ведро ухи. Выспавшись, протрезвев и наевшись наваристой ухи, рыболов повеселел, рассказал пару рыбацких баек и запросился домой.
Прошло несколько дней. Молодой милиционер, охранявший турбазу, заступил на дежурство в медвытрезвителе. Ой, с каким наслаждением он пересказывал историю, очевидцем которой был сам, работникам вытрезвителя и дежурившим здесь дружинникам. Его знали, как фантазера и многие не придали сюжету значения. Но молчаливо сидевшая одна из дружинников, оказалась женой того "рыболова", о чем рассказчик и не подозревал.
Я не знаю, какая буря прокатилась в квартире рыбака, но только он на следующий день (в то время исполнял обязанности прокурора города) вызвал в прокуратуру сказителя и устроил ему такой разнос, что бедняга разыскал меня, хотя это сделать было довольно не легко, и попросил защиты. Пришлось его успокоить:
-Ты же ему не подчинен, - говорю, - в крайнем случае, он мог бы учинить "подлянку" следователю или оперу, но не тебе. И за клевету подавать в суд не станет – себе дороже. Так что не переживай, но язычок укороти.
- Да я его теперь не то, что укорочу, я его – откушу…

Сам себе поразился-все прочитал.Спасибо.

Часто я думаю так, как пишу.Но чаще пишу не то, что думаю.