Мы на Каспии. Лодка хлопает днищем по крупной ряби, которой встречают нас раскаты. Вне камышовых стен канала мотор звучит тише. Нацеливаю нос лодки на юго-восток, к одному из проходов, ведущих сквозь Воронью косу. До неё километра полтора. Кричу Николаю, чтобы внимательнее следил за охлаждением мотора – «Крым» несёт нас по сплошному ковру гусиного лука. А сам осматриваюсь вокруг. Далеко за кормой сквозь дымку бурой полоской виднеется остров Зюдев. Справа по курсу полуденное солнце освещает широкий разлив, камышовые колки и стену Вороньей косы, уходящей к югу. Простор и тишина! Однако, птицы не видно.
Зелёные бастионы Вороньей косы стремительно приближаются. Огибаю колки, и веду лодку в извилистый залив, заканчивающийся узким проходам в камышах. Он приводит на небольшой плёс, с которого, при нашем появлении, срывается десятка полтора уток. Это интересно! Сбавляю ход, выбираю безветренное место у стенки камыша, и заруливаю в неё. Глушу мотор. Приехали.
Собираем и заряжаем ружья, пристёгиваем к борту столик и достаём с носовой палубы продукты. Рассаживаемся на спальных мешках, чтобы отметить прибытие на Каспий, да и просто, перекусить.
В том обеде не было ничего необычного, хотя я запомнил его на всю жизнь. Но в конце, выпив чая из термоса и выкурив по сигарете, мы пришли к согласию, что место это для охоты – не ахти, и надо бы поискать лучшее. Благо, до вечерянки ещё времени предостаточно. А поэтому быстро свернули скатерть – самобранку, вытолкали лодку на чистую воду, и Николай одним рывком завёл тёплый ещё мотор. Сидя за рулём, я привычно включил муфту, прибавил газ и «Крым» начал свой разбег…

Мы не успели выйти на глиссирование, когда откуда – то спереди, навстречу нашему движению выскочило более чем метрового размера существо, в долю секунды перемахнувшее над лобовым стеклом через моё левое плечо над самой головой. Но краем глаза я успел заметить, что эта тварь, походившая на обезьяну, грациозно и плавно передвигала в полёте своими лапами. Зверь был реальным, ибо я успел разглядеть не только светло – серый окрас его тела, но и белые подпалины в пахах и под мышками, а когда он перелетал через мою голову, меня накрыла его тень. Но было в нём и не от мира сего: любое животное, выскочившее из воды (а откуда бы ему ещё взяться?), не могло быть сухим. Но на меня не упало ни капли! Я испытал ужас, которого не знал никогда раньше. И в тот же миг, когда «каспийский монстр» (так позже будет назван этот случай в истории наших охот) перемахнул через меня, сзади раздался крик напарника – эй, эй!
Хвала Николаю! Его возглас, в котором слышался не страх, а, скорее, весёлое удивление, вернул меня на позиции материализма. Нажав на кнопку, я заглушил мотор. Оглянулся и увидел своего друга, слава Богу, живого и невредимого! Он стоял спиной ко мне, и увлечённо рассматривал что-то, темневшее на воде метрах в сорока за кормой. Объект был неподвижен, но разглядеть его мешала солнечная дорожка, слепившая глаза. Только встав, узнал в загадочном предмете … связку гусиных профилей. Впору было рассмеяться, да в тот момент не хотелось.
Фанерные гуси, много лет назад любовно выпиленные мною, сыграли с хозяином злую шутку. Всю дорогу они пролежали на носовой палубе «Крыма», придавленные ящиком с продуктами. Но после скоротечного обеда ящик не вернулся на прежнее место. И раскрашенные в серое с белым птицы обрели неожиданную свободу при первом порыве встречного ветра. Бечёвка, кое-как связывавшая их шеи, не дала разлететься им поодиночке, и они пронеслись надо мной грозной шевелящейся массой. Помутневший за четверть века плексиглас лобового стекла и алюминиевое обрамление по его краю скрыли от меня начало их движения. Да и смотрел я не на нос своей лодки, а вперёд по курсу, стараясь не проглядеть возможное препятствие. Поэтому, выскочивших из–за кромки стекла своих гусей я увидел мельком, боковым зрением, и не узнал.
Всё – таки перепугался я не на шутку. Сердце, взбодрённое адреналином, напоминало о себе дня три. Но не это главное. Не спеша, я прокручивал этот эпизод в голове раз за разом, пытаясь разобраться в собственных ощущениях. И сделал открытие, неожиданное для себя. Чувство, испытанное мною, не было однородным. На три четверти, это был ужас. Оставшуюся четверть почти целиком занимало удивление. Но была небольшая доля ещё кое-чего, сначала казавшегося мне стыдным. Но себе не солжёшь, и я вынужден признаться, что испытал в тот момент ещё и радость. А, точнее, восторг. По поводу того, что в угодьях, пройденных и изъезженых за долгие годы вдоль и поперёк , оказывается, осталось ещё нечто, незнамое – неведомое, не попавшее на мушку, не подстреленное, не ощипанное, не ободранное, не сваренное и не съеденное. Критическая ситуация высветила в душе то, что скрыто в ней, в обычных ситуациях, даже от её владельца. Теперь я, по крайней мере, понимаю, за что мне всегда нравились ранние фильмы Спилберга. Допущение чуда и возможности встречи с ним. Хотя, чему тут удивляться - разве без этого возможен настоящий охотник!

Авторский вариант.
В сокращённом виде опубликовано в ноябрьском номере(№ 11) за 2011 г. журнала "Охота и охотничье хозяйство"

delta, Владимир,с удовольствием читаю и слушаю охотничьи байки, Ваша очень понравилась. Надеюсь на продолжение.

Спасибо на добром слове, Алёна!

Как сказал Ефим Копелян в моём любимом фильме:

..."Вы ждёте песен? Их есть у меня!"